В начале июня министерство юстиции Южной Осетии возглавил бывший глава аппарата правительства Олег Гаглоев. В эксклюзивном интервью агентству Sputnik он рассказал о планируемых изменениях в деятельности одного из ключевых ведомств, новых законах, о том, как улучшить ситуацию в единственном исправительном учреждении в республике и сотрудничестве с коллегами из России.
– Олег Феликсович, вы недавно опубликовали в своем телеграм-канале пост о том, что в правительство направлен план законопроектной деятельности на второе полугодие 2022-го. При этом вы отметили, что не все органы активны в этой работе. Над какими законами будут работать ведомства в этом году? Какие из них наиболее важные?
– Почему я, в принципе, опубликовал этот пост. Это выражение моего личного недовольства. Оно было еще в те времена, когда я руководил аппаратом правительства. Потому что, очень часто, когда план поступал в правительство, многие злободневные вопросы не были в нем отражены. К большому сожалению, порой наши министерства и ведомства просто ленятся заниматься законопроектной деятельностью. С другой стороны, некоторые не понимают необходимость и важность этой работы.
Что касается конкретных проектов, думаю, стоит дождаться утверждения плана на заседании правительства.
Со стороны Минюста могу сказать, что мы работаем над поправками в Гражданский кодекс. Его мы приняли еще в 2015 году. Но, к сожалению, так получилось, что он содержит большое количество неточностей и ошибок. Мы как раз над ними работаем, и в ближайшее время, ближе к осени, уже направим его в правительство.
Кроме того, у нас готовится закон о нотариате, мы хотим немного осовременить закон, который действует с начала 90-х годов.
Есть планы, и мы уже говорили о них с комитетом по госимуществу и земельным отношениям. Их работа тесно связана с работой нашего Югосреестра. Для нас очень важно принять свое земельное законодательство. Дело в том, что мы пользуемся российским, но, как известно, в России есть частная собственность на землю, а в нашей Конституцией предусмотрено, что вся земля, недра и природные ресурсы являются государственной собственностью. Поэтому нам тяжело пользовать российским законодательством. С этой проблемой сталкиваются и инвесторы, которые к нам приезжают, и наше население, когда нужно оформить тот или иной земельный участок. У нас зачастую это происходит, можно сказать, по каким-то понятиям.
Соответствующего нормативно-правового акта, к сожалению, не было. Этот вопрос поднимался неоднократно в правительстве, но над проектом так никто и не начал работать. Не уверен, что мы успеем в текущем году, поэтому в план законотворческой деятельности мы не стали его заносить. Если успеем – хорошо, нет – так в первой половине следующего года проект будет готов, и мы его представим в правительство.
Есть задумки по ряду других направлений, к примеру, семейное законодательство. Еще одна большая проблема для республики – это законодательство о банкротстве. Мы пользуемся российским по аналогии, в России давно действует ФЗ о несостоятельности и банкротстве. Кроме того, в России уже давно появилось такое понятие, как банкротство физического лица.
Юридически, согласно постановлению Верховного совета 1992 года, эти акты у нас действуют по аналогии. А их применение на территории республики практически невозможно. Дело в том, что сама процедура банкротства связана с наличием такого института, как институт арбитражных управляющих и так далее. У нас их нет. И за последние десять лет у нас не раз бывали случаи, когда компания, ГУП или организация оказывались на грани банкротства. По-хорошему, их надо банкротить. Но из-за того, что у нас не проработана процедура, нет нормативки по этому поводу, мы этого сделать не можем.
Например, некоторые ГУПы давно уже в минусе, работы никакой не ведется, но закрыть их с долгами мы не можем. С долгами надо банкротить. А процедура не проработана.
Возвращаясь назад, у многих ведомств нет понимания, насколько важна нормотворческая и законотворческая деятельность.
Очень часто бывает так, что министерства и ведомства пользуются законами, которые приняты, но не опубликованы. По Конституции мы не имеем права пользоваться таким законом. То есть гражданин о законе и не знает, часто государственные органы не знают, что есть такой закон, а какое-то ведомство им пользуется, применяет нормы этого закона. Такое надо изживать. Это верх правового нигилизма и прямое нарушение Конституции.
– То есть при желании любое решение, принятое ведомством по неопубликованному закону, можно легко оспорить?
– Можно оспорить, потому что это незаконно. У нас есть такие случаи. Если бы они были единичные… Но у нас, к сожалению, есть проблема с этим.
– В части земельного законодательства мы планируем пойти по пути России или усовершенствовать свои нормы?
– В любом случае, нашей Конституцией установлено, что у нас только государственная собственность на землю и другие природные ресурсы. Мы будем исходить, конечно, из этого. Нам просто нужно принять свое законодательство и урегулировать отношения в этой области. У нас сейчас земля предоставляется либо в аренду, либо на праве постоянного бессрочного пользования, либо пожизненно унаследованного владения. У нас есть три вида владения. Это все нужно урегулировать.
– Вы сказали о недовольстве и, мягко говоря, о неактивной работе отдельных ведомств по законопроектной деятельности. Можете назвать тех, кто наиболее активен?
– Могу назвать то же министерство здравоохранения, которое всегда отличалось активностью при формировании плана. Если посмотреть нынешний план, то там опять же несколько предложений от этого ведомства. Но очень часто, к сожалению, потом бывают вопросы по исполнению. Одно дело внести в план проекты, другое – его исполнение. Бывает так, что полугодие заканчивается, мы подводим итоги прошедшего периода, и получается, что он не исполнен на 90 процентов. Бывало, на 50 процентов. А это не красит ни отраслевые ведомства, ни правительство в целом.
– Кто должен следить за исполнением плана законопроектной деятельности?
– За этим следит и Минюст, и аппарат правительства. Я по себе помню, как мы напоминали органам, писали им письма, но не добивались обратной реакции и какого-то результата. В лучшем случае, они что-то отвечали, либо переносили свои планы на будущий год. Это неправильно. Если уж мы планируем на конкретное время конкретные действия, то это нужно исполнять. Лучше тогда ничего не планировать.
– На какие еще области законодательства нужно обратить более пристальное внимание?
– У нас вагон и маленькая тележка работы в правовой сфере. В первую очередь, у нас не урегулированы экономические отношения. Потому что у нас есть Гражданский кодекс, есть отдельные законы, но если брать в целом эту область, то там непаханое поле.
Более-менее урегулированы вопросы, связанные с деятельностью отдельных госорганов, госслужбы, правоохранительных органов. Да, есть вопросы к тому, насколько качественно все это сделано, потому что во многих законах есть пробелы, недочеты. Это исправимо, и это надо исправлять. Есть база, и есть что исправлять. Но есть сферы, где вообще нет никакого регулирования. То же земельное законодательство, семейное законодательство. Отдельная тема – это процессуальное законодательство. К примеру, в России есть и УПК, АПК и ГПК, КоАП, мы пользуемся ими по аналогии, и то бывают вопросы, каким должны пользоваться в конкретном случае. Бывает так, что мы либо нарушаем свое законодательство, либо возникают проблемы с использованием того или иного кодекса.
Повторюсь, что постановление Верховного Совета 1992 года, на основании которого мы применяем российское законодательство по аналогии, под большим вопросом. Потому что мы в том же году приняли Акт о провозглашении независимости, где черным по белому написано, что на территории Южной Осетии действуют исключительно законы республики.
Еще один вопрос, сугубо юридический. Юристы давно спорят о том, применяем ли мы исключительно законы или подзаконные акты тоже. Здесь нет единого мнения. Поэтому нужно развивать свое законодательство. В первую очередь, конечно, адаптирование российского, чтобы добиться гармонизации, что предусмотрено, и большим договором о дружбе и сотрудничестве. А в некоторых сферах нужно что-то свое.
– Что вы думаете о действующем избирательном законодательстве?
– Там тоже есть свои недочеты и пробелы. Я еще не разговаривал с Центральной избирательной комиссией. Надо сесть и исправить все недочеты, которые есть в этом законодательстве.
– Олег Феликсович, вы совсем недавно на новой должности, однако, будучи опытным и практикующим юристом не понаслышке знаете о проблемах в этой области. Планируете ли вы какие-нибудь изменения или может даже реформы в Минюсте?
– Я бы не стал акцентировать внимание на реформах, потому что это предполагает какие-то кардинальные изменения. Мы этого делать не будем. В любом случае, есть определенные задумки, которые нужно претворять в жизнь. Это касается того, о чем мы уже говорили – законотворческой деятельности.
Надо думать и о работе системы адвокатуры. У меня, как у гражданина, вызывают вопросы те случаи, когда население недовольно работой того или иного адвоката. Да, у нас адвокатура в любом случае автономна, и она должна быть автономна. Но они должны работать над качеством предоставляемых услуг. Негоже, когда тот или иной адвокат, представляя интересы своего клиента, во-первых, что-то своему клиенту недоговаривает, во-вторых, действует в интересах другой стороны. Такие случаи тоже бывали. Нельзя такого допускать.
Минюст осуществляет надзор сугубо в рамках закона, чтобы в адвокатском сообществе все было на высоком уровне. Возможно, адвокаты неправильно поймут и подумают, что мы намерены вмешиваться в их деятельность. Нет. Я всегда был сторонником адвокатской автономии.
Я затронул одну тему, но у нас есть вопросы и по другим направлениям деятельности. В некоторых случаях мы просто должны ускоряться, активнее и быстрее работать, потому что очень часто все слишком забюрокрачено, и некоторые органы очень медлительны. Это связано и с документооборотом, и какими-то субъективными факторами.
– Цифровизация поможет?
– Должна помочь. В том же аппарате правительства мы кустарно все это сделали, практически весь документооборот внутри ведомства был полностью оцифрован. Мы не бегали по кабинетам с бумагами. В некоторых случаях этого не избежать, но там, где все можно сделать онлайн, надо это делать.
– Как обстоят дела с заведенным на вас уголовным делом?
– Это часто бывает на постсоветском пространстве, когда правоохранительные органы бегут впереди паровоза, кричат о своих успехах, а на самом деле оказывается все не совсем так. По моему делу коллегией Верховного суда еще в январе было принято решение о его прекращении. Спустя месяц – тоже вопрос, почему они столько тянули – прокуратура его закрыла. Дальнейших вопросов не было. Я ожидал, и до меня определенные слухи доходили, что будут думать о возбуждении нового дела, но в любом случае, даже в рамках того уголовного дела ни мне, ни моему адвокату не был предъявлен ни один документ, который бы свидетельствовал, что есть состав преступления.
– Извинения последовали?
– Нет. Если честно, многие рекомендовали обратиться в суд и потребовать от них извинений, но, думаю, я только время потеряю.
– В обществе нередко можно услышать, что в исправительной колонии условия содержания не соответствуют общепринятым нормам? Согласны ли вы с этим утверждением? Если да, то какие злоупотребления там были и что нужно сделать в первую очередь?
– Условия содержания там, действительно, не сахар. Но здесь вопрос такой: каковы должны быть вообще условия содержания в исправительном учреждении? К сожалению, возможности нашего бюджета не сопоставимы с бюджетами европейских государств, где комфортные исправительные учреждения. Нам пока расти и расти.
В любом случае, сейчас в нашем учреждении спокойно, без проблем. Но совершенству нет предела, от которого мы далеки. Там есть, что улучшать. Мы над этим работаем. Постепенно маленькими шагами мы будем улучшать и участь тех, кто там находится и те, кто там работает.
– Успели ли вы там побывать, увидеть положение дел?
– Все-таки, это режимное учреждение. С руководителем мы пообщались, но пока внутри самого учреждения я не был. В планах это есть. Надо понимать, что даже министру юстиции доступ туда должен быть ограничен.
– Если говорить о правах заключенных, в чем эти права заключаются? Есть ли с этим проблемы?
– Все права заключенных, начиная от общения с защитниками и кончая правом на достойное отношение к человеку, отражены в уголовно-исполнительном законодательстве. Да, к сожалению, у нас бывают проблемы с соблюдением законных интересов заключенных, но мы делаем, все, чтобы таких случаев было все меньше и меньше. Надеюсь, в будущем их не будет вообще.
– Колония находится прямо в черте городе. Нет ли в планах построить новое учреждение, более современное в более удобном месте?
– Этот вопрос поднимается давно. Он обсуждался довольно предметно. Планов, положенных на бумагу, нет, но желание есть. Все сопряжено с поиском финансов, вопрос непростой, но мы будем стараться это осуществить. Удастся ли, я, честно говоря, в этом не уверен, но я приложу максимум усилий.
Это связано и с условиями содержания и с тем, что нынешнее здание морально устарело. Тем более, что оно изначально строилось не под эти цели.
– В Минюсте зарегистрировано множество общественных организаций, которые существуют только на бумаге. Планируете ли вы с этим что-то делать?
– Общественных организаций, действительно, много, большинство из них не действует. Мы будем со всем этим разбираться. Если организации не действуют, мы будем обращаться в суд с требованием о ликвидации. Они не должны существовать только на бумаге.
На будущий год мы запланируем контрольные мероприятия. На текущий год у нас уже есть определенный план проверочных мероприятия.
– Как вы считаете, в Южной Осетии достаточно различных общественных, некоммерческих организаций, чтобы можно было сказать, что в республике есть гражданское общество? Насколько важны такие организации?
– Я бы не отождествлял наличие большого количества общественных организаций с наличием гражданского общества. Я считаю, что применительно к гражданскому обществу, у нас есть его зачатки. Полноценного гражданского общества, к сожалению, пока нет.
Что касается достаточного количества общественных организаций, то такого не бывает. Они могут быть совершенно разные. Например, общество любителей пива. Можно создавать несметное количество общественных организаций, пусть создаются. Главное, чтобы они действовали, приносили кому-то пользу.
– Как обстоят дела с партиями? Сколько их на данный момент? Какие из них реально работают? Есть ли заявки от новых партий?
– Да, совсем недавно к нам обратился бывший президент (Эдуард Кокойты), он зарегистрировал инициативную группу. У них пока сроки не истекли, есть полгода, чтобы провести учредительное собрание. Пока никакой информации о том, когда и что они планируют, нет.
Те, политические партии, которые есть, их относительно немного, но опять же здесь нет однозначного ответа, какое число является идеальным. В любом случае, должна быть конкуренция идеи, партии должны предлагать их обществу. Они должны работать и приносить пользу избирателю. Опять же в рамках закона.
Есть партии, которые числятся на бумаге, не проводят какой-либо активной работы. Мы видим, что даже некоторые парламентские партии не ведут активную деятельность. Они занимаются законотворчеством в парламенте, но работы с избирателями я не вижу. Хотелось бы, чтобы это происходило не только в предвыборный период, а все время.
– Как Минюст сотрудничает с российскими коллегами? Какую помощь они вам оказывают?
– В первую очередь мы сотрудничаем в части методологической помощи. Это первое, что нам нужно для дальнейшего развития ведомства и отрасли в целом.
Кроме того, мы сейчас ведем работу по повышению денежного содержания и пенсионного обеспечения для работников уголовно-исполнительной системы и судебных приставов. Мы только в начале пути, надеюсь, у нас все получится. Это еще одна сфера, где мы сотрудничаем.
Как я уже сказал, российские коллеги помогают нам в вопросах цифровизации. У них есть соответствующие программы, ведется работа над тем, насколько они для нас применимы, и возможностях их вывоза за пределы РФ. Потому что это связано и с вопросами интеллектуальной собственности.
Диана Козаева, Sputnik Южная Осетия